Ткачёв Иван Терентьевич

ИВАН ТЕРЕНТЬЕВИЧ ТКАЧЁВ родился в 1922 году. Практически с первых дней войны воевал как снайпер 21-й гвардейской стрелковой дивизии. Участвовал в боях на Калининском, 1-м и 2-м Прибалтийском фронтах. Был снайпером в одной из воинских частей 3-й ударной армии. В ходе боевых действий лично уничтожил 169 фашистов. С 1944 года — командир противотанкового орудия отдельного истребительного противотанкового полка. В период с 1955 по 1974 год проходил службу в различных прокурорско-следственных должностях в Брестской, Гродненской и Витебской межгарнизонных военных прокуратурах. В 1974 году уволен в запас в должности военного прокурора Витебского гарнизона. 

Награжден орденом Отечественной войны I степени, орденом Славы III степени, орденом Красной Звезды и медалями. 

Не считая деда-священника, все мужчины из семьи Ивана Терентьевича Ткачёва воевали: отец – в годы Первой мировой войны, а также с первых дней Великой Отечественной войны, старший брат – на фронте, младший – в партизанском отряде. 

Иван Терентьевич еще в школе получил значок "Ворошиловский стре­лок". Он, отличник снайперской школы, мечтавший стать учителем истории, узнав 22 июня 1941 года о том, что началась война, одним из первых прибыл в военкомат, чтобы уйти защищать Родину. Как говорит сам Ткачёв: "По- другому и быть не могло". 

О войне Иван Терентьевич вспоминает скупо. Он с воодушевлением рассказывает о героях-однополчанах, а на вопросы о себе самом скромно отвечает: "Я как все – воевал". Но постепенно из мозаики коротких историй складывается воедино жизненный путь Ивана Терентьевича Ткачёва. 

В начале войны он метров с восьмисот уложил из винтовки немца, нагло маячившего на передовой, словно бросавшего им вызов. Ткачёва после этого случая определили в снайперы. 

"Умение метко стрелять, – объясняет Иван Терентьевич, – для людей этой воинской профессии – только полдела. Способность выбирать позицию, маскироваться, ждать и думать, постоянно совершенствоваться – вот какие факторы играли главную роль в решении во­проса, быть или не быть снайперу в живых". Иван Ткачёв ус­воил эти уроки на "отлично", потому что оказался в числе не­многих выживших из нескольких десятков снайперов 21-й гвардейской стрелковой дивизии 3-й ударной армии, сражавшейся на многих фронтах северо-западного направления. 

Снайпера Ткачёва так характеризова­ли в немецких бое­вых листках: "бандит, подлежит уничтоже­нию". Не случайно. Ведь на его счету к концу войны было 2 роты вермахта, 169 немецких солдат и офицеров, снятых меткими выстрелами, в том числе Бауэр и Рихтер, убившие по 500 красноармейцев. Саднило щеку, разорван­ную осколками: 10 раз попадали немецкие снайперы в прицел винтовки Ткачёва. (Ведь самым незащищенным звеном в советском снайперском оружии был бликующий при­цел.) И всегда он отделывался всего лишь царапинами, потому что, нажав на курок, тут же, за доли секунды, нырял головой под прицел. В охоте опытных снайперов друг на друга все решали мгновения... 

Это случилось с Ткачёвым в 1943 году воз­ле местечка Турки-Перевоз. Солдаты получили в тот день письма. Пришло среди прочих и письмо безымянному "само­му храброму воину" от Вали из Ленинграда. Письмо девушки, потерявшей в блокаду семью, содержало просьбу отомстить за родителей. Вручили его са­мому меткому снайперу Ивану Ткачёву. Строки письма нашли отклик в душе Ивана Терентье­вича. И вскоре он с напарни­ком, Колей Володиным, вышли на позиции. 

"Залегли. В прицел были видны предметы быта немцев: умывальники, места для чист­ки обуви, землянки. И лица.
Взяли на мушку двоих офи­церов. Уложили. За офицера­ми пришли солдаты – попытались оттащить тела, сняли и их. И вот на "сцене" появились еще двое: долговязый, с перевязанным гла­зом, хилый солдатик тащил куда-то ящик с патронами, и офицер, сбивающий его с ног, наверное, со словами: «Куда, идиот, прешь?! Не видишь, снайпер работает!» Солдатик рас­терянно присел, но не скрылся, стал размазы­вать слезы по увечному лицу. 

Офицера убил Коля. Долговязый доставался мне. Я долго целился, рассматривал его лицо, потом снял палец со спускового крючка. Ста­ло очень жаль в нем просто человека, который оплакивал то ли друга, то ли брата." 

И эти чувства были так понятны Ткачёву, что он перестал видеть в солдатике "фрица". Почему?! Жалость к врагу? Проявление ми­нутной слабости? Он не смог ответить, что это было. 

Иван Терентьевич, казалось, уже и забыл о немце, которому "подарил" жизнь. Забыл до 1952-го, когда война сама напомнила о себе и как на ладони преподнесла ему сюрприз. Вот как он рассказал об этом: 

"В 1952 году я поехал в Москву, встретил­ся там с фронтовым товарищем Колей По­повым и оказался на выставке ГДР в Парке Горького. Иду, встречаю немецкую группу, и вдруг возникло чувство узнавания — вот этот высокий, с искусственным глазом, шрамом на щеке, весь какой-то хлипкий. Подошел, спросил про Турки-Перевоз, 43-й год. Тот на ломаном русском ответил, что да, был там и помнит тот день, когда – недавно из госпи­таля – тащил ящик с патронами к пулемету и офицер сбил его с ног, обру­гав идиотом. Оказалось, что неделю спустя его комиссова­ли по ранению в тыл." 

Иван Терентьевич назвался немцу и рассказал, что в Мо­скве он учится в Военно-юри­дической академии. Поговори­ли и разошлись, но иностранец все запомнил: и фамилию Ива­на Терентьевича, и адрес ака­демии, где тот тогда учился. Вернулся в Берлин, рассказал о встрече жене. И вскоре в Мо­скву пришло письмо. 

В конверте – фотография, на ней тот самый долговязый немец Вилли и три девочки, все как одна темноволосые, хрупкие, похожие на отца. "До­рогой друг! – по памяти пере­сказывает Иван Терентьевич строки письма. – Если бы не твое великодушие, то этих милых деток могло бы и не быть! Приезжай в гости! Очень ждем!" 

Письмо дошло до особого отдела, и Ткачёва сразу вызвали в управление контрразведки. Потянулись тревожные дни и ночи. Время было суровое, и если бы не фронтовые командиры, подтвердившие безупречное снайперское про­шлое слушателя академии, круто повернулась бы судьба бывшего сержанта Ткачёва, который впоследствии долгие годы работал на руково­дящих постах в органах военной прокуратуры Беларуси.
Иван Ткачёв рассказал, что, как правило, на задания снайперская группа из двоих-троих человек уходила рано утром. Один снайпер выбирал цель и стрелял, а второй – фиксиро­вал количество уничтоженных противников. Как вспоминанал Иван Терентьевич, на исхо­де 1943 года соседняя дивизия сильно страда­ла от огня вражеского снайпера. "В итоге они обратились за помощью к нам. Командир нас еще отпускать не хотел, все говорил: «Вам что, жить надоело?!»"
В конце концов снайперская группа с Тка­чёвым получила разрешение покинуть рас­положение части на сутки для выполнения боевого задания в зоне действия соседней ди­визии. Довольно быстро Иван Ткачёв высле­дил противника и метким выстрелом унич­тожил его. Но на этом "командировка" не закончилась. "Мы решили пройти к враже­ским траншеям, однако путь к ним пролегал через минное поле. Безопасно можно было идти только через узкий проход рядом с озе­ром. Мы прошли по нему и увидели родник. И так за­хотелось попить водички!" В этот момент Ивана Терентьевича с напарником окружили враги. Они свя­зали красноармейцев и ре­шили вести их в свою часть через минное поле. 

"Мы-то знали, где мины. Переступили одну проволо­ку, вторую, а фашисты подорвались. Однако и нам от взрывов досталось. 

Когда вернулись, рассказали все команди­ру. Он выслушал и сказал: «Вы что, не пони­маете, что они назавтра вас бы повесили?» Мы этот случай еще долго вспоминали. Даже после войны на встрече с однополчанами были разговоры, мол, зачем мы все-таки тог­да согласились идти?.. " 

Насколько снайперов боготворили и берег­ли свои, настолько люто ненавидели и стре­мились уничтожить чужие. Спастись совет­скому снайперу в отличие от немецкого было сложно. Цейсовский прицел с немецкой вин­товки легко сбрасывался, поэтому захвачен­ный фашистский снайпер мог прикинуться обыкновенным солдатом и спасти тем самым себе жизнь. Прицелы на винтовке Мосина, бывшей на вооружении у наших снайперов, крепились намертво. У захваченного с таким вооружением бойца шансов остаться в жи­вых не имелось: снайперов в плен не брали... Ивана Ткачёва, к счастью, от такой ситуации судьба уберегла. 

Вот еще один эпизод из военных будней Ткачёва. В 1944 году, выйдя на очередную "охоту", он оказался под мощным артобстре­лом наступающих немецких частей. Конту­женного, его вытащил с поля боя старши­на медицинской службы Илья Федотов, имя которого он запомнил на всю жизнь. После госпиталя хотел опять взять в руки снайпер­скую винтовку, вернуться в свою роту. Но его перехватило артиллерийское командование своей же части и сделало командиром расче­та противотанкового орудия. Так что до конца войны по-снайперски бил Иван Ткачёв уже по фашистским танкам. Может быть, поэтому и отстал в количественных показателях от своих соратников по снайперскому делу, ко­торые довели счет уничтоженных за период войны врагов до 400–500. 

"К тому же не всегда удачный выстрел фик­сировался в снайперской книжке, которую стрелок имел при себе. Его должны были до­кументально заверить наблю­датель – телохранитель, всегда сопровождающий снайпера, и командир роты, в расположе­нии которой он действовал". Например, 11 декабря 1943 года армейская газета 3-й удар­ной армии "Фронтовик" на­писала о том, как "в течение дня гвардии старший сержант Иван Ткачёв убил в ходе боя 28 немцев". Но в официальный личный зачет сержанта они не попали... 

"Не до этого было, – вспоминает бывший сол­дат. – Бой был очень жарким. В его начале по приказу командира роты я уничтожил 2 пуле­метных расчета, потом вместе с пехотой пошел в атаку, вел прицельный огонь по отступающему врагу. Словом, действовал как рядовой боец, ко­нечно, используя преимущества своего оружия.
Другое дело, когда снайпер скрытно выхо­дил на «охоту». Тут уж снайперская книжка была обязательна". 

День Победы Иван Ткачёв встретил на бо­евом посту, правда, уже в качестве командира противотанкового орудия в Курляндии (гер­цогство, существовавшее в западной части современной Латвии). Их вызвали в штаб, и командующий армией сказал: "Ну что, гвар­дейцы, на этом война для вас закончилась". 

Ивана Терентьевича отправили учиться в военное училище. Бои же в Курляндии после этого продолжались еще неделю. 

Так началась для Ивана Терентьевича мир­ная жизнь. А после окончания Военно-юриди­ческой академии он прибыл на работу в Брест­скую межгарнизонную прокуратуру. 

Подготовила Ирина ГРАЧЕВА,
старший помощник прокурора Брестской области
Источник: официальное издание Генеральной прокуратуры
Республики Беларусь
«Законность и правопорядок» № 2 (38) 2016